Рождение живописи из духа музыки

(Живопись Игоря Харитонова)

Вокруг сейчас так чисто, хорошо

И ива так цветет и пахнет сладко,

Что стоит сделать несколько шагов

Чтоб раствориться. Как твоя слеза

Не вытеснив реки из берегов

В ней расстворяется без всплеска

И остатка...

                  И.Х.

            Мы редко поднимаем глаза в небо, но небо постоянно помнит о нас. Оно дарит нам цвета, оно дарит нам ветер, ветер превращается в музыку. Музыка превращается в живопись.

            Как создается картина? Как  создается аккорд? Как камень превращается в вычурность фриза? Как человек превращается в творителя?

            М.Хайдегер писал о том что исскуству нужны не только творцы ему нужны хранители. Так же как краска нуждается в холсте, так же и искусство нуждается в созерцателе. Так рождается новая парадигма - живопись созданная лишь для зрителя. Мы забываем о творящем художнике, о его печалях и радостях, мы создаем искусство только для одного человека, для того кто его воспринимает.

            Я 30 лет держу в руках кисть, и лишь недавно я обрел свободу. Я пишу картины обретая ее с каждым мазком, потому что суть этих работ - освобождение. Я назвал эту живопись эзотерической. Почему? Почему то что она приходит изнутри с каждым штрихом опровергая мое представление о том что должно родится на свет. Она рождается сама, насмехаясь над моими попытками исправить и улучшить. Я живая - говорит она, не лакируйте меня, не втискивайте меня в рамки, я не могу иначе, и не могу быть иной. Это странно, но живопись творит мастера, Галатея рождает Пигмалеона.

            Лики богов и ангелов, время сохраняемое в алхимическом кубе холста и картона, корабли в эскортах крестов и роз плывущие внутрь пирамид из золота. Это не придумано мной, это все рождается само и это рождает меня. Я меняюсь, этот светый ток проходящий сквозь мои глаза делает меня чище и мудрее. И вот цвета и линии становятся звуками и воцаряется удивительная музыка, музыка сна и ветра. Я лишь отдаю ее людям. Я стараюсь не привносить в нее ничего своего, пусть живет лишь то что пришло свыше.

Так в древности иконописцы боялись испортить лики привнося в них что-то от себя, они даже не ставили подпись. Потому что настоящие иконы пишет сам бог.

            Не человек. Освободить творение от человека, оставить лишь те ноты что звучат свыше. Это моя задача.

            И вот вы берете картину в руки. Кусок картона испачканый краской, холст обреченный светить. Плод многих дней труда и вдохновения. Это первое свидание. Вы постигаете картину и она постигает вас. Вам кажется что она мертва? Нет! Она спит. Она ждет первого прикосновения, она уже влюблена  вас. Она живет соединяя два мира тонкой серебрянной нитью экстаза. Мир грез и мир яви.

            Мы берем в руки смычек и скрипку, мы натираем канифолью поющие нити вечности, мы настраиваем колки сердца своего и вот издалека зазвучала музыка. Едва слышная, как сон наяву, как ночной крик чайки, как пряное ощущение вечного бытия.

            Зачем мы нужны вечности если мы не пьем это вино льющееся на нас с неба. Зачем Бог принуждает биться наше сердце если в нем не живет музыка? Зачем мы нужны Творцу если мы не творим? Тогда мы не нужны даже самим себе.

            Мы медленно открываем глаза. Да, мы творим картину. Она не может жить без нас, как ребенок не может жить без матери. Мы отдаем ей свое внимание, свет своей души и она, она поет свою песню. Песню бесконечного времени, мы уже не одни, и черно-белые будни лишь слабые отблески угасающей лампы. Мы выходим за порог нашей быстротекущей жизни и видим в игре линий и красок, нот и цветов прекрасные, свежие, грозовые отблески Вечности.